Александра Гейл - Дневник любовницы мафии [СИ]
Я ненавидел Петербург. Множество людей, которым до меня никакого дела, но которые стараются ради благосклонности Сергея сделать вид, что души во мне не чают, девочки-няньки, которые сначала укладывают спать меня, а потом — отца, вечеринки, на которых меня заставляют вести себя прилично, а если нет — наказывают молчанием и отсутствием внимания. Как я все это ненавидел.
Школа тоже стала адом. Раньше меня воспитывали в соответствии с традициями двух старых дев. Результат: вежливый, начитанный ботаник. К тому же слишком высокий, худой, со впалыми щеками. Добавь сюда очки с толстыми линзами и некогда кудрявые волосы. Я считался на редкость некрасивым ребенком. — У меня от его слов глаза на лоб полезли. — Никаких друзей, никаких компаний, только прихвостни и подхалимы Сергея. И только стремление заслужить одобрение отца своим безупречным послушанием. Моей отдушиной стала Женя Ливанова. Она задержалась в постели отца на несколько лет, и за это время мы сблизились. Она, можно сказать, вернула мне веру в человеческий род. Ей было не плевать. А Сергей оказался по-своему благодарен за то, что его избавили от обузы. Иногда я думаю, что только это ее и спасло от моментального пинка, как остальных. Даже когда отец, можно сказать, вышвырнул ее, меня она не оставила. Только Женя. Разумеется, Анжела расплатилась у меня сполна… Я ее люто ненавидел. Ну а вторым человеком, которому оказалось не наплевать был, как ты уже вероятно догадалась, Стас. Брата отца убили, и уже давно, а от его жены и ребенка он, надо думать, попросту откупился. Стас отправился в интернат в Британию. И все. Проблемы нет. Мы с ним, вроде, всегда ладили, но он учился у черта на рогах, и виделись мы редко.
Стас вечно казался каким-то… неприкаянным. И компанию он искал среди всякой швали. Как он уже рассказывал, Стас тогда вернулся на каникулы, мне было четырнадцать. И он же притащил меня на первые гонки. Это была такая радость — заниматься тем, что нравится, что получается. И быть, наконец, своим. Никого не интересовало, что водить мне рано, даже если бы поймали — отец бы выкупил. Но это было меньшее из зол Стаса, к которым меня он приобщил. Вторая — клубы. Стас там зависал с каким-то девицами, а я просто благоговел перед ним и всем, что он делает. И собственно, изо всего этого вытекает третье — конечно, куда без них, наркотики. — У меня перехватило дыхание. — Уж этого добра там было предостаточно. Начиналось все, как обычно, с легкой марихуаны. Потом захотелось большего. — Я в неверии потерла глаза. — А дальше все покатилось по наклонной. Когда мне исполнилось пятнадцать, жизнь резко повернулась ко мне лицом. Я перестал напоминать нескладного подростка, а наши со Стасом увлечения начали вызывать среди моих сверстников откровенную зависть. И грязный, продажный Петербург расцвел для меня. Он будто ждал меня. Все клубы, банкеты, гонки, отцовские партнеры — все они ждали моего пятнадцатилетия. Со мной вдруг начали… считаться. И крышу снесло. Я стал Алексом, марихуана — героином, и толпы подружек Стаса теперь тоже принадлежали мне. За пятнадцать лет гребаных мучений я расплатился сполна. Я устраивал драки между лучшими друзьями, я переспал со всеми девчонками моей параллели и почти всеми двух соседних. И я действительно ставил зарубки на кровати, это казалось забавным. Еще бы, под героином жизнь легкая до невероятия.
Когда мне исполнилось семнадцать, Сергей решил, что я достаточно повеселился. Я вернулся домой после очередной драки со сбитыми костяшками пальцев, с фингалом на полщеки, после дозы, с помадой на рубашке… Отец просто взял и заехал мне по второму глазу. А затем сказал: «Ты такой же жалкий, как твоя мать». Я никогда не забуду ему эти слова. Никогда. И никогда не забуду, что он был прав.
Я не собирался возвращаться жить к отцу. Ни тогда, ни потом. Я переехал… к Жене Ливановой. Она обладает замечательным, знаешь ли, качеством. Совершенно невосприимчива к чужой физической боли. Наверное, если бы я знал, как она за меня возьмется, не решился бы. Я даже вспоминать не хочу, что тогда было, но оно сработало. А вот Стас даже не попытался. Я до сих пор вытаскиваю его из переделок и бесконечно радуюсь, что смог выкарабкаться. Хотя, если честно, эта тяга… она не проходит. И поэтому я не езжу в больницы, поэтому мне нельзя колоть наркотические обезболивающие.
Эля Граданская встретилась мне одной ночью в клубе. А проснулись мы с ней черти у кого дома, и были так пьяны, что я даже не понял, кто она. Красивая. Веселая. И острых ощущений масса. А что до мозгов, так у меня бы на двоих хватило. Еще бы у кого порядочности в долг взять…
Когда я тебя встретил, ты даже не представляла, что есть люди, которые живут как мы с Элей. Я было полагал, что ты просто наивная, а оказалось, что нет. Ты в два счета меня переиграла, причем, что самое занятное, я сам сдал тебе козырного туза. Лиза Степанова. Сколько бед, кто мы мог подумать.
Когда ты той ночью ушла, я был в бешенстве. Я проиграл все, по всем статьям. Я даже почти поверил, что тебе на меня наплевать. Но в конце концов понял, что нет. Ты мне не доверяла, но тем не менее легко изменилась. Ты стала такой, какой я тебя хотел видеть. И не вернулась к прежнему. И всякие глупые мелочи, песня показательного номера, отказ Жени говорить о тебе, то, что ты не окончательно порвала с компанией моих ребят… Когда мне позвонила Надя, я был крайне заинтригован и начал за тобой следить. А потом как раз подвернулся Константин, и я не упустил случая тебя вернуть. Себе.
Все. У меня сел голос, и я хочу спать.
Он попытался отвернуться, но я не позволила и начала расстегивать пуговицы на его рубашке.
— Алекс, мне все равно каким ты был. Ты в одиночку устроил мне полноценный персональный ад, и если уж я на это могу закрыть глаза, то твои маленькие искусственные радости — совсем мелочь. — Я поцеловала его шею и стянула рубашку. — Поверь, я прекрасно сознаю, что за подарочек мне достался.
— Умеешь же ты найти утешительные слова, — фыркнул он.
Глава 20
Полагаю, раньше у Константина были какие-то дела. А, может, он просто решил сменить хобби… как знать. Или к запугиваниям подключился Сергей, но факт в том, что теперь выходить из дома стало попросту опасно. Я практически нигде больше в одиночестве не появлялась. Считалось, что это меня защищает, хотя, разумеется, на самом деле просто подставляло окружающих меня людей под удар.
Выйдя из университета, я как всегда огляделась в поисках черной мицубиши. Сегодня Алекс был не один. С Игорем. Мы с ним обменялись дежурными шутками про то, что у меня, как у кошки, девять жизней (отчего-то его очень веселило это сравнение), а потом он забрал ключи от моего порша, оставляя нас с Алексом вдвоем. Это случилось не впервые. Ничего странного не происходило. Ничего не предвещало беды. Вот только когда Алекс тронул ключ в зажигании, мицубиши тряхнуло. Отовсюду завопили сигнализации. И люди. Я сначала не поняла, что произошло, а Алекс сразу ломанулся в дверь. На месте, где секунду назад находилась моя машина, полыхало пламя.
